![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lazy_natalia-- Вы уж извините, я пока вашу бабушку вскрывать не стала. Могла бы успеть, но тут, знаете, народ был, а запах бы пошел...
И женщина-паталогоанатом сделала красивый жест круглыми уютными руками.
Ей определенно было чего опасаться, и нельзя было не отметить ее несомненного такта в отношении клиентов. Балашихинский морг - это вам не Москва (я молчу про Сан-Франциско): это малюсенький барак во дворе больницы, и с паталоганатомом приходится беседовать в дворницкой, от которой собственно сцена отделена одной клеенчатой занавеской.
С нами тетенька-трупорез была более откровенна, чем с остальными скорбящими - потому что мы ей понравились. Она так и сказала:
-- Нравитесь вы мне! Молодые, смеетесь. А то придут, знаете, и плачут, плачут...
Это была чистая правда: на тотмомент мы с братом успешно дошли до той стадии нервного тика, когда любое искривление пространства вызывает веселый смех и игривое подергивание век.
Дело в том, что в этот самый момент, как мы знали, километрах в шести от этого уютного домика наша мама лежала на операционном столе, и повод был вполне онкологический. А бабушка, о похоронах которой мы пришли договориться, была ее мать.
Заполняя всякие бумажки и хлопая по ним большими печатями, паталогоанатом даже подвела под это свое удивительное утверждение теоретическую базу:
-- Я и детям своим все время говорю: деточки! Когда я умру - вы обо мне не плачьте! Мне тогда это не надо будет. Вы меня сейчас пожалейте, пока я сумею обрадоваться. Подарочек какой подарите, а на поминки можете и не тратится, я не обижусь, слово даю.
Мысль про подарочки мы с Ильей сразу усвоили и в следующий свой визит пришли с бутылочкой и большой коробкой.
Это нам было не в тягость, поскольку тетка была веселая и очень симпатичная - маленькая. круглая, лет за пятьдесят. Нам с ней было спокойно. Продолжая болтать, она схватила глазетовую крышку и попыталась переставить ее к другой стене.
-- Вы что! - подхватился Илья. - Это ж килограмм... не знаю сколько! Позвольте! - и переставил.
-- Ерунда! - взмахнула рукой польщенная тетенька. - Я тут и так одна, как перст! Все сама, все сама! Да вот, смотрите!
Она скакнула к занавеске и ловко ее откинула.
Прямо перед входом на длинной какталке лежал белый красивый мертвец.
-- Вот! - Она гордо ткнула рукой в направлении тела. - 90 килограмм, между прочим! Я его и на каталку сама, и сюда сама, и на стол буду сама!
-- Молодой какой! - откликнулась я, стараясь разглядеть мертвеца получше. Видный, крепкий молодой мужик со светлыми усами, гладкая белая кожа, ровные мощные мышцы, длинное бедро. Не очень высокий. Он отчаянно напоминал Андрюху, парня, с которым я рассталась пятнадцать лет назад и которого уже не было на свете. На бедре у него был выведен зеленкой длинный сложный номер - большущими лохматыми цифрами; видимо, просто намотали на спичку ваты и окунули в пузырек.
-- Двадцать семь лет! А чего вы хотели - праздники! На Первое мая всегда кого-нибудь привозят!
-- Убили?
-- Какое убили! Водкой отравился. Вернее, водка-то обычная была, это у него селезенка не выдержала. А все почему? Потому что грязь кругом, и водка не та. Вот, помню, у меня дед с отцом уж как пили, помню, на пасеке у нас! А гнали-то из чего? Из меда натурального! Оба до девяноста и дожили, а теперь...
Я все разглядывала мертвеца, не могла оторваться. Невозможно было поверить, что в таком совершенном, красивом сосуде оказалась такая вялая селезенка. И уж во всяком случае - что кому-то пришло в голову травить ее тухлой водкой.
Потом мы просто уехали и всю дорогу рассказывали друг другу как это здорово, что мы не боимся покойников. А то некоторые... Илья сидел за рулем, руки у него были заняты, поэтому я просто вынула телефон из кармана и держала его так, чтобы он был виден нам обоим - чтобы не пропустить момент, когда экран засветится.
Помню, что все время пока я стояла в дверях, рядом с клеенчатой занавеской, я была уверена, что этого номера на белой ноге не забуду никогда, его как будто нарезали прямо по глазному яблоку.
Забыла. Помню только, что там были, кажется, 6, 0 и 8.
Да и сам образ красивого мертвеца окончательно слился в моем мозгу с образом Андрюхи - единственного из моих мужчин, о котором стоит вспомнить, и который семь лет назад умер в той самой больнице, где сейчас лежала под скальпелями моя мама.
Кстати, все кончилось хорошо. Операция прошла успешно, через две недели она уже была дома.
И женщина-паталогоанатом сделала красивый жест круглыми уютными руками.
Ей определенно было чего опасаться, и нельзя было не отметить ее несомненного такта в отношении клиентов. Балашихинский морг - это вам не Москва (я молчу про Сан-Франциско): это малюсенький барак во дворе больницы, и с паталоганатомом приходится беседовать в дворницкой, от которой собственно сцена отделена одной клеенчатой занавеской.
С нами тетенька-трупорез была более откровенна, чем с остальными скорбящими - потому что мы ей понравились. Она так и сказала:
-- Нравитесь вы мне! Молодые, смеетесь. А то придут, знаете, и плачут, плачут...
Это была чистая правда: на тотмомент мы с братом успешно дошли до той стадии нервного тика, когда любое искривление пространства вызывает веселый смех и игривое подергивание век.
Дело в том, что в этот самый момент, как мы знали, километрах в шести от этого уютного домика наша мама лежала на операционном столе, и повод был вполне онкологический. А бабушка, о похоронах которой мы пришли договориться, была ее мать.
Заполняя всякие бумажки и хлопая по ним большими печатями, паталогоанатом даже подвела под это свое удивительное утверждение теоретическую базу:
-- Я и детям своим все время говорю: деточки! Когда я умру - вы обо мне не плачьте! Мне тогда это не надо будет. Вы меня сейчас пожалейте, пока я сумею обрадоваться. Подарочек какой подарите, а на поминки можете и не тратится, я не обижусь, слово даю.
Мысль про подарочки мы с Ильей сразу усвоили и в следующий свой визит пришли с бутылочкой и большой коробкой.
Это нам было не в тягость, поскольку тетка была веселая и очень симпатичная - маленькая. круглая, лет за пятьдесят. Нам с ней было спокойно. Продолжая болтать, она схватила глазетовую крышку и попыталась переставить ее к другой стене.
-- Вы что! - подхватился Илья. - Это ж килограмм... не знаю сколько! Позвольте! - и переставил.
-- Ерунда! - взмахнула рукой польщенная тетенька. - Я тут и так одна, как перст! Все сама, все сама! Да вот, смотрите!
Она скакнула к занавеске и ловко ее откинула.
Прямо перед входом на длинной какталке лежал белый красивый мертвец.
-- Вот! - Она гордо ткнула рукой в направлении тела. - 90 килограмм, между прочим! Я его и на каталку сама, и сюда сама, и на стол буду сама!
-- Молодой какой! - откликнулась я, стараясь разглядеть мертвеца получше. Видный, крепкий молодой мужик со светлыми усами, гладкая белая кожа, ровные мощные мышцы, длинное бедро. Не очень высокий. Он отчаянно напоминал Андрюху, парня, с которым я рассталась пятнадцать лет назад и которого уже не было на свете. На бедре у него был выведен зеленкой длинный сложный номер - большущими лохматыми цифрами; видимо, просто намотали на спичку ваты и окунули в пузырек.
-- Двадцать семь лет! А чего вы хотели - праздники! На Первое мая всегда кого-нибудь привозят!
-- Убили?
-- Какое убили! Водкой отравился. Вернее, водка-то обычная была, это у него селезенка не выдержала. А все почему? Потому что грязь кругом, и водка не та. Вот, помню, у меня дед с отцом уж как пили, помню, на пасеке у нас! А гнали-то из чего? Из меда натурального! Оба до девяноста и дожили, а теперь...
Я все разглядывала мертвеца, не могла оторваться. Невозможно было поверить, что в таком совершенном, красивом сосуде оказалась такая вялая селезенка. И уж во всяком случае - что кому-то пришло в голову травить ее тухлой водкой.
Потом мы просто уехали и всю дорогу рассказывали друг другу как это здорово, что мы не боимся покойников. А то некоторые... Илья сидел за рулем, руки у него были заняты, поэтому я просто вынула телефон из кармана и держала его так, чтобы он был виден нам обоим - чтобы не пропустить момент, когда экран засветится.
Помню, что все время пока я стояла в дверях, рядом с клеенчатой занавеской, я была уверена, что этого номера на белой ноге не забуду никогда, его как будто нарезали прямо по глазному яблоку.
Забыла. Помню только, что там были, кажется, 6, 0 и 8.
Да и сам образ красивого мертвеца окончательно слился в моем мозгу с образом Андрюхи - единственного из моих мужчин, о котором стоит вспомнить, и который семь лет назад умер в той самой больнице, где сейчас лежала под скальпелями моя мама.
Кстати, все кончилось хорошо. Операция прошла успешно, через две недели она уже была дома.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2002-06-07 12:50 am (UTC)вы очень хорошая, Эмма... вот :)