A Life of Near Misses

Многие мои высококультурные френды считают, что компьютерные игры - это страсть как неинтеллигентно, новомодно и тинейджерно.
Это совершенно не так. Вот, например, фрагмент из сегодняшней озвучки - рекомендую.

Сторожик NIKOPOL - mp3 1,6 Мб

И, кстати, я сейчас просто воспользовалась тем, что "про работу" мне написать все равно пришлось бы - отдел локализаций "Нового диска" сделал коммьюнити про свои успехи, а поскольку в этих успехах есть таки золотник и нашего пота, то я просто обязана объявить об этом здесь.

nd_localization

Пойду, кстати, туда этот mp3 тоже запощу. Вдруг туда тоже начнут похаживать люди, страдающие от игрового бескультурья.

Вернись в смесительное лоно,
Откуда, Лия, ты пришла,
За то, что солнцу Илиона
Ты желтый сумрак предпочла.

Иди, никто тебя не тронет,
На грудь отца в глухую ночь
Пускай главу свою уронит
Кровосмесительница-дочь.

Но роковая перемена
В тебе исполниться должна:
Ты будешь Лия -- не Елена!
Не потому наречена,

Что царской крови тяжелее
Струиться в жилах, чем другой,--
Нет, ты полюбишь иудея,
Исчезнешь в нем -- и Бог с тобой.

=======================================
Марина, рекомендую, спасаясь от занудства, прятаться по кровать. Там очень весело и водятся пыльные зайчики.

Среди священников левитом молодым
На страже утренней он долго оставался.
Ночь иудейская сгущалася над ним,
И храм разрушенный угрюмо созидался.

Он говорил: небес тревожна желтизна!
Уж над Евфратом ночь: бегите, иереи!
А старцы думали: не наша в том вина --
Се черно-желтый свет, се радость Иудеи!

Он с нами был, когда на берегу ручья
Мы в драгоценный лен Субботу пеленали
И семисвещником тяжелым освещали
Ерусалима ночь и чад небытия.

Знаю, что если в пытке переусердствовать, жертва может взять и окочуриться, сведя на нет все усилия неразумного пытателя, и одного Мандельштама в сутки более чем достаточно, но это очень хочется выложить, прямо сейчас - благо, и маленькое, и вприсядку.

И поныне на Афоне
Древо чудное растет,
На крутом зеленом склоне
Имя Божие поет.

В каждой радуются келье
Имябожцы-мужики:
Слово -- чистое веселье,
Исцеленье от тоски!

Всенародно, громогласно
Чернецы осуждены;
Но от ереси прекрасной
Мы спасаться не должны.

Каждый раз, когда мы любим,
Мы в нее впадаем вновь.
Безымянную мы губим
Вместе с именем любовь.

После полуночи сердце ворует
Прямо из рук запрещенную тишь.
Тихо живет -- хорошо озорует,
Любишь -- не любишь: ни с чем не сравнишь...

Любишь -- не любишь, поймешь -- не поймаешь.
Не потому ль, как подкидыш, молчишь,
Что пополуночи сердце пирует,
Взяв на прикус серебристую мышь?

Обиженно уходят на холмы,
Как Римом недовольные плебеи,
Старухи-овцы -- черные халдеи,
Исчадье ночи в капюшонах тьмы.

Их тысячи -- передвигают все,
Как жердочки, мохнатые колени,
Трясутся и бегут в курчавой пене,
Как жеребья в огромном колесе.

Им нужен царь и черный Авентин,
Овечий Рим с его семью холмами,
Собачий лай, костер под небесами
И горький дым жилища и овин.

На них кустарник двинулся стеной,
И побежали воинов палатки,
Они идут в священном беспорядке.
Висит руно тяжелою волной.

Как кони медленно ступают,
Как мало в фонарях огня!
Чужие люди, верно, знают,
Куда везут они меня.

А я вверяюсь их заботе,
Мне холодно, я спать хочу;
Подбросило на повороте
Навстречу звездному лучу.

Горячей головы качанье,
И нежный лед руки чужой,
И темных елей очертанья,
Еще невиданные мной.

Я знаю, что обещала ленту людям не ломать и длинное выкладывать с катами, но здесь - убей не не придумаю, что можно убрать по кат. По-моему, ничего - сразу мозг поломается, если прервать.

Да, это тоже Мандельштам! (на всякий случай, а то мне тут намекнули, что тэга мало, и меня запросто может ждать коммент в стиле "афтар жжошь! пеши исчо!")

За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы.

Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко,
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.

Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел!
Зачем преждевременно я от тебя оторвался!
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.

Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужьям соблазнительный образ.

Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворечник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.

Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах шершавых от долгого сна шевелится.

из журнала hildegart, внучка ее подруги написала
мне бы в 41 так, а тут человеку 7!

Замок ужасов

В одном древнем, старом замке
Жил один мужик косматый.
Когда снег, он чистил дворик,
Как у дворника, лопатой.

Когда дождь, он кровил крышу
И стучал везде гвоздями.
А мужик был привиденье,
Это знали все крестьяне.

( обязательно дочитайте! )

WHAT I HATE (or rather WHAT I AM - in this journal)

I hate to see a little girl
That does not love to rise,
And have the water, fresh and sweet,
Cover her face and eyes.

I hate to see her pretty dress
So careless look and tossed,
Her toys all scattered here and there,
Her thread and needle lost.

I hate to see her, at her play,
When little girls have met
To frolic, laugh and run about,
Grow peevish, cry and fret.

I hate to hear her tell a lie -
What's not her own to take;
Mamma's commands to disobey,
And father's rules to break.

And now I've told you what I hate,
I'll only stop to say,
Perhaps I'll tell you what I love
Upon some other day.

via seminarist - там много, много, много таких же волшебных стихов! Кто пропускает - тот лопух!