Рассказ о Лопушином поле.

[lazy_natalia]

Лопушиное поле - это такой бомжатник, красный и с большими окнами. Таких бомжатников у нас было два, один, который получше, сгорел, а этот остался.

В детстве Лопушиное поле составляло значимую часть нашей ублюдочной вселенной: жившие там люди в принципе не признавали существования помоек, а потому патриархально выбрасывали всё, ставшее ненужным (а в определенных обстоятельствах и просто попавшее под руку) за окошко. Поколение за поколением дети и собаки паслись на Лопушином поле, подбирая всякие сюрреалистические ништячки. Собаки ударяли по съедобному, дети по интересному.
Брат мой Гриша однажды нашел там пять рублей (огромные по тем временам для ребенка деньги), но такое случилось один раз: в основном там были всякие чашки без ручек, игрушки без колесиков, книжки без обложек, вилки, ложки и прочая дребедень. Представьте мое удивление, когда спустя много-много лет, когда я была уже взрослой тетей, ко мне подбежала племянница Настя, зажав в кулачке большой красно-синий карандаш (успевший к тому времени стать большой экзотикой), и сказала:
-- Смотри что я нашла! Ты когда-нибудь видела такой карандаш? Он здесь красный, а здесь - синий!
-- Видела, - ответила я, - а где ты его нашла?
-- Как где? На Лопушином поле! - ответила Настя, удивившись моей глупости.
Это меня сильно впечатлило: столько всего произошло, все вокруг изменилось - машины, деньги, прически, государственный строй, школьная программа - а дети все так же забирались в лопухи в поисках сокровищ.

Однажды я целое лето провела по месту прописки, окна в окна с Лопушиным полем. Каждый выходной дом гудел и веселился, в обязательном порядке выкидывая в окна всякую ерунду. Довольно скоро я этот шум перестала замечать, он мне даже спать не мешал. Только однажды я проснулась от странного звука: кто-то, вне всяких сомнений, выбросил в окно чайный сервиз на металлическом подносе. "Господи, - подумала я, - зачем им сервиз? Откуда сервиз?" - устроилась поудобнее и опять заснула.

Что касается почтеннейшего Олега Александровича, то он вот так, окна в окна с этим бомжатником, прожил всю жизнь, пока не сбежал с лошадью в деревню. Один из балконов у него на кухне выходит прямиком на Лопушиное поле, и однажды он стал непосредственным свидетелем формирования в этих самых лопухах упомянутого культурного слоя.

Лет эдак 10 назад, почти под Новый год, сидели они с другом Джимом на кухне, пили чай или что-то вроде того. Вдруг видят - в окне напротив что-то горит ярким пламенем. Пощурились немного и стало понятно, что это горит на плите забытая кастрюля. Хотели было сразу вызывать пожарных, но потом решили подождать - ну, горит кастрюля, ничего вроде от нее загораться не собирается. Погорит-погорит, дыму напустит, да погаснет, чего людей понапрасну дергать. А начнется все-таки пожар - они тут, всё видят, тут же и вызовут.

Огонь поиграл на темных стеклах еще некоторое время, а потом в окне вспыхнул свет и появились кухня, кастрюля и старушка, которая схватила кастрюлю полотенцем, сунула ее под кран, подбежала к окну и распахнула форточку. Помахала полотенцем, разгоняя дым, вернулась к раковине, взяла кастрюлю, заглянула в нее раз, другой, явно осталась недовольна и выбросила ее в форточку.

Олег на это событие ровно никак не отреагировал, а Джим весь поперхнулся.
-- Это что! Это что такое было! - все спрашивал он у Олега, приличный московский мальчик.
-- Ничего, - отвечал Олег, знаток Лопушиного поля. - Лопушиное поле, блин, чего ты хотел бы?

Через несколько лет после этих событий встречалась я с одним тяжелым человеком. Отношения наши состояли в том, что я непрерывно травила всякие байки (поскольку боялась, что он что-нибудь скажет), а он мне не верил (и зря: поскольку человек я неизобретательный, все эти байки были историями из жизни). Полагаю, он считал меня больной на всю голову: мы встречались, несли любовную пургу, то-сё, пятое-десятое, а потом я садилась и начинала рассказывать, что попало, удушаемая космическим одиночеством. (Впрочем, это пошло мне на пользу: я вытащила из памяти кучу дурацких историй, которые иначе ни за что бы не вспомнила, - и впоследствии записала их здесь).

В числе прочего рассказала я ему и эту - про кастрюлю. Во-первых, он сразу решил, что я выдумываю, потому что так не бывает (он однозначно принадлежал к тем несчастным людям, которые путают форму изложения с содержанием с той же естественностью, с которой другие дышат, а форма этих повествований у меня всегда была ох какая яркая - так что я не удивилась). Во вторых, он сказал:
-- Но ведь это рассказ! Уже готовый рассказ! Осталось записать.
-- Это?! Что ж тут такого, что можно записать? Подъезжая к станции, с меня слетела шляпа?
-- Ну как это! Вот это всё - это же готовый рассказ. Так ведь не бывает!
"Ну и чучело, - сказала я себе печально, - вот что значит, с работы домой, из дома на работу! Рассказ! Нашел экзотику!".

Потом прошло еще несколько лет, Балашиха начала превращаться в дорогой пригород, пьяное население стало вытесняться дальше в область, город более-менее привели в божеский вид. В Лопушином поле появилось несколько свежепокрашенных окон с чистыми стеклами, авоськи с бутылками и тухлые капустные кочаны, вывешенные за окошко, кое-где сменились велосипедами, а жители (некоторые из них - точно) наконец-то завели помойные ведра.
Однажды я сидела у Олега на кухне, пила чай и смотрела на Лопушиное поле. Вспомнила историю с кастрюлькой и подумала: "Ни фига себе ужас какой! Надо бы описать это в ЖЖ. Вполне себе рассказик...". В мозгу что-то забрезжило, я вспомнила того человека и спор на тему - рассказ это или не рассказ? "Господи, - содрогнулась я в сто тысяч первый раз, - ну и бревно! Ну как можно было связаться с таким идиотом?!".

Логика - самый бесполезный из всех инструментов, данных нам в ощущениях. Как только доходит до дела - первым отправляется на помойку.