(no subject)

Когда мне было 3 года, мы переехали в Москве с Нижегородской в новопостроенный в деревне Грайвороново дом. Там целый квартал построили и дали квартиры народу с завода моего папы и народу из этой деревни.

Разумеется, большинство населения были вчерашние крестьяне (заводчане тоже). Была, помню, серьёзная проблема с выливанием помоев в мусоропровод и вообще с совсем деревенскими бабками. Под окнами первых этажей были разбиты цветники с космеями, и цветочные бабки целый день торчали в окошках, следя, чтобы никто их не потоптал.

Бабки эти, продукт бесконечных войн и революций, были страшные люди на самом деле. Бессмысленно жестокие, всезнающие и к тому же страшные коллективистки. Нынче таких не сыщешь. Где теперь длинные скамейки у подъездов, игравшие роль завалинок и колодцев? Нет их! Прошло время героев.

Это я веду к тому, что уже годам к четырём-пяти выяснилось, что я ебанько. Выражаясь помягче, имею проблемы с социализацией.

Среди старушек на лавке у нашего подъезда была такая Марья Марковна. Худенькая старушка с пронзительным взглядом очень светлых глаз на иконописном древнем лице. Сейчас я бы удавилась, чтоб её сфотографировать.

Так вот, Марья Марковна все время выговаривала моей маме, что "Наташа не здоровается". Вот разъедало её, что я не здороваюсь с этим террариумом в платочках.

Вопрос был серьёзный. Совсем не выходить гулять одной не хотелось. Но как принудить себя сказать это долбаное "Здравствуйте", я не представляла.

Поэтому я стала из подъезда выбегать на полной скорости. Вставала перед порогом, набирала воздуха - и дула мимо этой чёртовой лавки. И обратно так же.

Вот что это было? До сих пор не знаю, хотя добрую половину жизни именно так себя и вела. Потом взбесилась, провела над собой работу и стала монстром общения, хоть и страненньким, конечно, но это совсем другая история.

А Марья Марковна в конце концов сказала маме: "Вы уж скажите Наташе, пусть не здоровается, только пусть так не бегает. Она же шею сломает!"

Интересно, как бабушки объясняли себе этот мой заскок?