lazy_natalia (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
lazy_natalia) wrote2004-12-27 12:11 pm
lazy_natalia) wrote2004-12-27 12:11 pm
Entry tags:
Тетя Нина и вредная старушка
Когда я была молода и хороша собой, в нашем подъезде, этажом выше и напротив, в двухкомнатной коммуналке, жила девочка Оксана с мамой. Теперь Оксана здоровая тетя, мать троих детей и жена симпатичного мужа. Они недавно купили отличную четырехкомнатную квартиру, тоже в сталинском доме, но в гораздо более приятном месте, а тогда Оксана с мамой жались в одной комнате, а во вторую после отъезда очередных соседей вселилась Старушка. Божий одуванчик, сладенькая такая, тихая, как мышка.
Тетя Нина, женщина цельная, небогатая и замученная жизнью, воспитывала Оксану в строгости. Скажем, колотила ее, если та пачкала одежду. Оксана, чистюля и такая вся стопроцентная девочка, одежду пачкала редко даже в детстве, а тут вдруг начала все время плащ поганить - он все время был грязный, как будто она в нем по земле валялась. Тетя Нина исправно ее била и кидала плащ в стирку, а Оксана исправно рыдала и клялась, что она его не пачкала и понятия не имеет как такое вышло.
Так продолжалось, пока тетя Нина не оказалась дома в неурочный час - в середине дня, - и не увидела в приоткрытую дверь своей комнаты, как Старушка отпирает входную дверь, входит, привычным жестом снимает с вешалки оксанкин плащ, кидает на пол, вытирает ноги, вешает его назад и проходит к себе.
Разговор со Старушкой ничего не дал: она лупала добрыми водянистыми глазами, охала и удивлялась, откуда такие мысли могли придти в соседкину голову. Беседовать с ней было, что называется, как об стенку горох.
До тети Нины начали медленно доходить всякие странные вещи, давно творившиеся в доме, а Старушка после беседы пошла в разнос. Она вымазывала дерьмом их зубные щетки, пачкала их белье, кидала всякую дрянь в кастрюли. Началась долговременная осада, причем подпольная: ни достучаться до Старушки, ни хотя бы разозлить ее, спровоцировав на открытые действия, было невозможно. Бить ее тоже было глупо: если бы тетя Нина и решилась на то, чтобы побить старушку, слабые побои все равно ничего бы не дали, а с сильными она, несомненно, пошла бы в милицию, и тете Нине досталось бы еще и от официальной власти. Просто отвечать тем же ей, слава богу, не позволяли совесть и брезгливость, тем более что и это Старушку бы только порадовало. Тетя Нина с Оксаной прятали все вещи и еду в свою комнату под замок, не выходили из кухни, пока там что-то готовилось или на балконе сушилось белье, не оставляли в коридоре даже обувь и верхнюю одежду. Так все и шло, и у тети Нины потихоньку начинала ехать крыша.
Однажды она стояла возле плиты - варила борщ. Старушка рядом кипятила белье. Зазвонил телефон. Тетя Нина выпрыгнула в коридор, скороговоркой пообещала перезвонить, и впрыгнула обратно. Это заняло, наверное, меньше минуты. Старушка так же мирно кипятила свои подгузнички, а на поверхности борща плавала всякая пенистая дрянь, которую она собрала шумовкой из котла с бельем. Тетя Нина задохнулась, а Старушка заохала:
-- Ой-ой-ой, Ниночка, и что же это с вашим борщиком случилось? И что же это туда попало?
Тетя Нина взяла крышку от бельевого бака и со всей силы ударила Старушку по голове. Та упала - безо всякого притворства.
Потом, конечно, Старушка побежала в больницу (встала она довольно быстро), потом в милицию, потом к тете Нине на предприятие, потом был товарищеский суд, на котором - о чудо! - тетю Нину оправдали, поскольку выяснилось, что Старушка меняет уже четвертую или пятую комнату - все ее соседства кончались примерно так же, только другие пробовали жаловаться в милицию и домуправления, собирали доказательства старушкиной деятельности, и послужной список у нее нарисовался к этому времени вполне фантастический.
Старушку отселили в барак на окраину. В комнату въехала женщина по фамилии Штымак с дочкой, они мирно прожили лет десять, а потом, когда Штымак получила квартиру, там поселился врач-анестезиолог, за которого тетя Нина вышла замуж, и квартира перестала быть коммунальной.
Вспоминая об этом эпизоде, тетя Нина говорила об одном: о том ослепительном чувстве свободы, которое она испытала, стукнув Старушку по голове. Она знала, что дальше все будет плохо, но какой блаженной была эта минута!
Видимо, не зря она столько терпела - а то стукнула бы, не дозрев, и были бы одни страх и угрызения...
Тетя Нина, женщина цельная, небогатая и замученная жизнью, воспитывала Оксану в строгости. Скажем, колотила ее, если та пачкала одежду. Оксана, чистюля и такая вся стопроцентная девочка, одежду пачкала редко даже в детстве, а тут вдруг начала все время плащ поганить - он все время был грязный, как будто она в нем по земле валялась. Тетя Нина исправно ее била и кидала плащ в стирку, а Оксана исправно рыдала и клялась, что она его не пачкала и понятия не имеет как такое вышло.
Так продолжалось, пока тетя Нина не оказалась дома в неурочный час - в середине дня, - и не увидела в приоткрытую дверь своей комнаты, как Старушка отпирает входную дверь, входит, привычным жестом снимает с вешалки оксанкин плащ, кидает на пол, вытирает ноги, вешает его назад и проходит к себе.
Разговор со Старушкой ничего не дал: она лупала добрыми водянистыми глазами, охала и удивлялась, откуда такие мысли могли придти в соседкину голову. Беседовать с ней было, что называется, как об стенку горох.
До тети Нины начали медленно доходить всякие странные вещи, давно творившиеся в доме, а Старушка после беседы пошла в разнос. Она вымазывала дерьмом их зубные щетки, пачкала их белье, кидала всякую дрянь в кастрюли. Началась долговременная осада, причем подпольная: ни достучаться до Старушки, ни хотя бы разозлить ее, спровоцировав на открытые действия, было невозможно. Бить ее тоже было глупо: если бы тетя Нина и решилась на то, чтобы побить старушку, слабые побои все равно ничего бы не дали, а с сильными она, несомненно, пошла бы в милицию, и тете Нине досталось бы еще и от официальной власти. Просто отвечать тем же ей, слава богу, не позволяли совесть и брезгливость, тем более что и это Старушку бы только порадовало. Тетя Нина с Оксаной прятали все вещи и еду в свою комнату под замок, не выходили из кухни, пока там что-то готовилось или на балконе сушилось белье, не оставляли в коридоре даже обувь и верхнюю одежду. Так все и шло, и у тети Нины потихоньку начинала ехать крыша.
Однажды она стояла возле плиты - варила борщ. Старушка рядом кипятила белье. Зазвонил телефон. Тетя Нина выпрыгнула в коридор, скороговоркой пообещала перезвонить, и впрыгнула обратно. Это заняло, наверное, меньше минуты. Старушка так же мирно кипятила свои подгузнички, а на поверхности борща плавала всякая пенистая дрянь, которую она собрала шумовкой из котла с бельем. Тетя Нина задохнулась, а Старушка заохала:
-- Ой-ой-ой, Ниночка, и что же это с вашим борщиком случилось? И что же это туда попало?
Тетя Нина взяла крышку от бельевого бака и со всей силы ударила Старушку по голове. Та упала - безо всякого притворства.
Потом, конечно, Старушка побежала в больницу (встала она довольно быстро), потом в милицию, потом к тете Нине на предприятие, потом был товарищеский суд, на котором - о чудо! - тетю Нину оправдали, поскольку выяснилось, что Старушка меняет уже четвертую или пятую комнату - все ее соседства кончались примерно так же, только другие пробовали жаловаться в милицию и домуправления, собирали доказательства старушкиной деятельности, и послужной список у нее нарисовался к этому времени вполне фантастический.
Старушку отселили в барак на окраину. В комнату въехала женщина по фамилии Штымак с дочкой, они мирно прожили лет десять, а потом, когда Штымак получила квартиру, там поселился врач-анестезиолог, за которого тетя Нина вышла замуж, и квартира перестала быть коммунальной.
Вспоминая об этом эпизоде, тетя Нина говорила об одном: о том ослепительном чувстве свободы, которое она испытала, стукнув Старушку по голове. Она знала, что дальше все будет плохо, но какой блаженной была эта минута!
Видимо, не зря она столько терпела - а то стукнула бы, не дозрев, и были бы одни страх и угрызения...
no subject
no subject
no subject
no subject